Этот титул – не просто броский заголовок. Всенародно любимого актера Михаила Пуговкина действительно короновали в 1996 году, на Всероссийском кинофестивале в Адлере. Хотя даже это – лишь бледное отражение тех симпатий, которые питают зрители в нашей стране к этому замечательному артисту уже больше полувека.
Не так давно киновидеообъединением «Крупный план» после покадровой реставрации изображения и звука выпущена картина «Свадьба в Малиновке». Она завершила цикл, посвященный Пуговкину, в который вошли два пятидисковых бокса с фильмами с его участием. К сожалению, с прессой Михаил Иванович в последние годы почти не общается – годы берут свое. Поэтому здесь мы в форме интервью преподносим вам некоторые фрагменты из книги Пуговкина «Мне 80, но не в этом дело», которая вышла три года назад.
– Михаил Иванович, первый вопрос будет стандартным, но, зная Вашу необыкновенную судьбу, я предвижу очень интересный ответ на него - расскажите, пожалуйста, как Вы стали киноактером?
– Я родился и вырос в деревне Рамешки, на Ярославщине. С детства работал в поле, помогал старшим. Уже тогда меня все замечали за веселый нрав. Меня всегда приглашали плясать и петь на деревенских свадьбах, даже в соседние деревни. Мне часто говорили – «Минька, ты непременно станешь артистом». А если я напроказничал в доме, и мама хотела меня наказать, я делал такую гримасу, что она сразу начинала смеяться, на этом все наказание и кончалось.
В середине тридцатых моя семья переехала в Москву, и я, прибавив себе год, устроился работать учеником монтера на тормозной завод, а чуть позже записался в драматический кружок на Новослободской улице. И вот однажды, когда заболел исполнитель главной роли в спектакле по пьесе Островского «Свои люди – сочтемся», эту роль поручили мне. Я за одну ночь выучил не только свой текст, но и всю пьесу, и потом два года подряд играл эту роль. Однажды на спектакль пришел Федор Николаевич Каверин, и ему так понравилось мое исполнение, что он пригласил меня в профессиональный театр артистом вспомогательного состава. Правда, там платили 75 рублей в месяц, а на заводе я получал зарплату 450 рублей. В семье все были против, но моя тяга к сцене оказалась сильнее. Главная проблема, с которой я столкнулся тогда – это мой деревенский говор. Каверин сказал мне: «Хочешь быть артистом – поработай над речью». Я стал заниматься, целыми днями твердил разные скороговорки, и вскоре это дало свои плоды.
А в кино я попал в 1941 году, когда режиссер Григорий Львович Рошаль пригласил меня сниматься в фильме «Дело Артамоновых». Он тогда спросил меня: «Вы петь можете?» Я ответил: «Могу. – А плясать? – Могу. – А играть? – Могу!» Мне досталась роль купчика Степаши Барского, который в одной из сцен должен был выплясывать перед группой людей. Мне тогда еще не было и семнадцати лет.
Но не успели мы закончить картину, как началась война. Я снова подправил свой возраст и ушел добровольцем на фронт. Попал в стрелковый полк. По дороге нас разбомбили немецкие самолеты, из ста машин уцелело только две. Мне удалось выжить в этом аду, и вскоре мы, еще совсем юные мальчишки, приняли свой первый бой. Прошел год, и в августе 1942 года меня ранило в ногу, я попал в госпиталь. Началась гангрена, меня начали готовить к ампутации, но я стал умолять главврача: «Доктор, я артист, я не могу остаться без ноги!» Я так горячо просил его, что он пошел мне навстречу. И вот через какое-то время, после длительного лечения, я снова очутился в Москве.
– И как продолжилась Ваша кинокарьера после того, как Вы вернулись с фронта?
– Сначала о возвращении в кино я не думал. Поступил в Драматический театр, там в этот момент репетировали пьесу «Москвичка» на стихи Виктора Гусева. В ней главный герой, молодой парень, возвращается с фронта, и начинает ухаживать за девушкой. И когда на его роль взяли красивого артиста Литвинова, театральное начальство было недовольно – ведь юный фронтовик должен был иметь вид «человека из народа». Тут-то и вспомнили про меня, тем более, мне и играть-то почти не пришлось – ведь вернувшийся с фронта парень – это я и был. Как сказал тогда художественный руководитель театра Николай Горчаков: «Пуговкина и гримировать не надо». Эту пьесу смотрели солдаты, которые прямо из театра уходили на фронт, они сидели в шинелях, с автоматами…
И вот в 1943 году я снова попал в кино – мне дали небольшую роль в фильме «Кутузов». Это снова была роль солдата, который умирает на Бородинском поле. По сценарию рядом со мной сидел старик, которому я говорил: «Семен, отпиши матушке моей в деревню Липки, что под Рязанью, что сын ее, Федор Петров, положил свой живот за отечество». А картин в те годы выпускали не так много, и большинство из них отсматривал лично Сталин. И вот, как рассказывал мне позднее режиссер ленты Владимир Петров, «вождь народов» после просмотра сказал, что эта моя сцена слишком трогательная, и что народу это сейчас не нужно. В результате сцену обрезали, оставили от нее совсем маленький фрагмент. Мне было очень обидно.
А на съемках фильма «Свадьба» в том же 43-м году у меня прямо во время исполнения танца пошла кровь из раны. Пришлось остановить съемку, мне сделали перевязку, и я продолжил танцевать, несмотря на боль. Очень был азартен в молодости!
Потом я учился в школе-студии при МХАТе, которую организовали по завещанию Немировича-Данченко, потом был отчислен за то, что не сдал экзамен по марксизму, потом снова попал на фронт в танковый полк, где руководил самодеятельностью… После войны много играл в театрах, изредка исполняя эпизодические роли в кино, среди которых – небольшая роль в легендарном фильме «Кубанские казаки» Ивана Пырьева. Он относился к съемочному процессу очень серьезно – так, всех артистов в приказном порядке посадили на лошадей и сказали осваивать верховую езду. Несмотря на то, что в кадре я на лошади не появлялся, я участвовал в подготовке наравне со всеми, что мне позднее очень пригодилось, когда я снимался в фильме «Варвара-краса, длинная коса» у Александра Роу.
– Михаил Иванович, несмотря на то, что Вы сыграли множество самых разных ролей, зрители помнят и любят Вас в первую очередь как героя киносказок. Пожалуйста, расскажите о работе с нашим прекрасным сказочником, Александром Артуровичем Роу.
– Впервые он пригласил меня сниматься в 1969 году, на роль царя в фильме «Огонь, вода и медные трубы». После завершения работы над картиной Александр Артурович сказал мне: «Миша, как жаль, что мы так поздно встретились, познакомься мы раньше - ты бы сыграл у меня очень много ролей». Он считал, что мне удалось создать очень цельный образ эдакого «потешного» царя, который так полюбился зрителям в моем исполнении. Хотя, когда я сыграл атамана разбойников в фильме «Золотые рога», Роу пошутил: «Михаил Иванович, у вас разбойники получаются лучше, чем цари. - Это потому, что с разбойниками я встречался, а с царями пока не доводилось» - ответил я. Вообще, работа с Александром Артуровичем запомнилась мне тем, что на съемках все делалось очень тщательно и старательно – ведь мы снимали для детей! Как говорил Станиславский, «играть в сказке нужно так же, как для взрослых, только еще лучше».
– Правда ли, что на роль в ленте «Свадьба в Малиновке», которая горячо любима зрителями, Вы попали почти случайно?
– Совершенно верно. Но что интересно – режиссер Андрей Тутышкин с самого начала хотел, чтобы в роли Яшки-артиллериста снялся именно я. Но, как это часто бывает, его ассистент по набору актеров хотела пристроить кого-то из своих, поэтому все время отвечала Тутышкину, что она, дескать, звонила Пуговкину, а его нет в Москве. Уже вот-вот должны были начаться съемки, и когда Андрей Петрович в очередной раз услышал такой ответ, он рассердился и сказал:
– Так, сейчас же наберите номер Пуговкина!
Я подошел к телефону.
– Михаил Иванович, а вы разве сейчас в Москве? - спросил режиссер.
– Да, - удивился я.
– А что, вы уезжали куда-то?
– Нет, никуда.
– Да что происходит! – рассвирепел Тутышкин. – Немедленно садитесь на поезд и приезжайте в Ленинград, будете играть роль Яшки-артиллериста.
Вот так я и попал в картину. Мой танец «В ту степь» ставила балетмейстер Галина Шеховская. Она работала в Театре оперетты, поставила очень много танцевальных номеров, а за четверть века до этого ставила танец в моей первой картине «Дело Артамоновых». На съемках фильма «Свадьба в Малиновке» мы с ней репетировали полтора месяца, так как она хотела добиться наилучшего результата. Но когда Тутышкин поехал на «Ленфильм» показывать отснятый материал, директор киностудии заартачился – он хотел, чтобы эту роль исполнял профессиональный танцор. Но Андрей Петрович категорически настаивал на своем, и все-таки добился того, чтобы в фильме была сцена с моим участием.
Когда ленту выпустили в прокат, она имела очень большой успех. В тот год наиболее популярными были две картины: «Свадьба в Малиновке» Андрея Тутышкина и «Кавказская пленница» Леонида Гайдая. Что интересно, когда я потом встретился в коридоре «Ленфильма» с директором студии, он очень хвалил мое исполнение танцевального номера, в то время как до выхода картины требовал снять ее. Вот такая начальственная непостоянность.
– Все помнят Ваши прекрасные роли в фильмах Леонида Гайдая, пожалуйста, расскажите о сотрудничестве с этим режиссером.
– Оно началось в 1964 году, когда Гайдай начинал работу над картиной «Операция Ы». Меня пригласили на «Мосфильм», и в кабинете Леонида Иовича я увидел на столе множество фотографий актеров, была среди них и моя. Гайдай предложил мне попробоваться на роль Верзилы в эпизоде «Напарник». Дело в том, что незадолго до этого я сыграл роль матерого бандита Сафрона Ложкина в ленте «Дело Пестрых». Может, поэтому режиссер решил, что я хорошо подхожу для такой роли. Я возражал, но Гайдай настаивал. Мне наложили грим, сделали пробы. Директором «Мосфильма» тогда был Иван Пырьев, он посмотрел эти пробы и сказал Гайдаю: «Леня, это же уголовник! А Верзила должен быть хамом, хулиганом, но добродушным, смешным». И тогда мне предложили роль прораба. Вообще, Гайдай с актерами общался очень своеобразно. Он говорил: «Михаил Иванович, я вам дам сценарий, а вы скажите, кого вы хотите играть». Я отвечал: «Нет, это вы режиссер, это вы должны мне сказать, какого персонажа вы во мне видите».
Кстати, то же самое произошло, когда Леонид Иович пригласил меня в фильм «Двенадцать стульев». Я тогда даже рассердился, сказал ему: «Снова вы со мной в игры играете! Скажите, в какой роли вы меня видите, а я скажу, согласен я или нет». Так мне досталась роль отца Федора. Перед началом съемок я советовался со своей мамой, глубоко верующей женщиной. Да и сам я всегда верил в Бога. Но мама успокоила меня, сказав: «Раз Бога фильм не касается, то играй спокойно». Кстати, знаменитую сцену на скале, куда забирается мой герой, снимали в Москве на «Мосфильме». Сначала сделали несколько дублей в Дарьяльском ущелье, но когда отснятый материал отправили в Москву, там сказали, что высоты как таковой в кадре не чувствуется. И тогда построили в студии фанерную скалу и сняли сцену заново. Но я к тому момент даже на фанерную скалу залезть не мог, так как сильно простудился на съемках сцены на морском берегу, где отец Федор рубит стулья топором.
А когда проводился набор актеров в фильм «Иван Васильевич меняет профессию», в котором мне предложили роль Якина, на художественном совете многие известные режиссеры возражали против моей кандидатуры. Но на мою защиту встал Григорий Чухрай – я с ним был знаком еще по фильму Михаила Ромма «Корабли штурмуют бастионы», где он работал ассистентом режиссера. Он был очень энергичным человеком, и перед съемками той или иной сцены все время предлагал актерам порепетировать. Но ведущие исполнители его игнорировали или просто посылали куда подальше, а когда он подошел ко мне, я ответил: «С удовольствием!», ведь я всегда любил репетировать.
– Михаил Иванович, то, что мы видим на экранах сейчас, разительно отличается от «золотой эры» советского кино. Что, на Ваш взгляд, ждет отечественный кинематограф в будущем?
– Сейчас на экране все больше появляется каких-то отвратительных, отталкивающих типов. Эти персонажи – отражение нашей действительности. Какая жизнь – такие и фильмы. Но я верю, что все встанет на свои места. Снова будут снимать добрые, светлые ленты, будут снимать кинокомедии не хуже чем у Гайдая…
– Да, очень хочется в это верить. Огромное спасибо за беседу, здоровья вам и счастья!
